В.В Прокопчик

ТОМСКО-БЕЛОРУССКИЕ ВОСПОМИНАНИЯ

 

 

Теория Н-распределения, теория техноэволюции, теория информационного отбора, технетика, словом – теория Б.И.Кудрина трудно пробивала себе дорогу, медленно распространяясь среди специалистов. Как воспитанник Томского политехнического института, я присутствовал при начале зарождения теории и всех важнейших, событиях её становления. Являясь в большей степени практиком, имеющим дело с изготовлением и внедрением различных электротехнических устройств (изделий), я в меньшей степени воспринимал общетеоретическое значение таких исследований. Меня убедили не столько, может быть, сами статьи и доклады, сколько появление школы – учеников, проверяющих закономерности и делающих далеко не тривиальные выводы, и наконец, появление на эту тему студенческого фольклора. Такой чести удостаивается не каждая теория.

Вот два анекдота из нескольких.

1. Студент спрашивает у студентки, слушала ли она лекцию по новой теории.

– Слушала, только не поняла ничего.

Студент: Ну, как же – вот двигатели, они бывают все разные, и вообще всё разное, но что-то может быть и одинаковое. Ну, поняла?

– Студентка: Нет, не поняла.

Студент: Ну, как же, вот двигатель, он может быть различного вида, но сам в то же время является и особью.

– Студентка: Это-то я всё понимаю, но только вот особь – это она, а двигатель-то – он... И вал у него есть.

2. Один студент другому: Ты, говорят, хорошо понял новую теорию – про особи, двигатели, что всё разное...

– Другой: Да, и даже начал проверять её на практике: я в общежитии уже сто мышей поймал, и теперь с ужасом жду, когда прибежит слон...

Началось же всё это теперь уже в далёком декабре 1970-го, когда на День энергетика из нескольких проектных институтов г. Новокузнецка в Томский политехнический институт им. С.М. Кирова приехала группа специалистов, работавших на сооружении Западно-Сибирского металлургического завода. Возглавлял группу заместитель главного инженера Сибирского Гипромеза Астратов Рафаил Георгиевич, в ведении которого находилась энергетика. Выпускник ТПИ, фронтовик, коммунист – в лучшем значении этого слова, грамотный и стратегически мыслящий специалист, Астратов пользовался уважением на Электротехническом факультете, где я, после окончания ТПИ в 1969 г., работал на кафедре Электрических систем.

На расширенном научном семинаре кафедр факультета Астратов Р.Г. от Сибгипромеза представил начальника Электротехнического отдела Кудрина Бориса Ивановича и главного технолога отдела Антонова Ивана Фёдоровича и сформулировал цель приезда. Она заключалась в необходимости помощи со стороны науки для решения проблем, которые возникли при чрезвычайно быстрых темпах строительстве Запсиба, объявленного ударной стройкой. В подробном сообщении, сопровождавшемся многочисленными вопросами, Кудрин обратил внимание, что в связи с этим строительством в Новокузнецке открыты проектные институты, которые могут обеспечивать проектирование по всем специальностям. Но из-за больших объёмов и сжатых сроков к работе привлечены десятки институтов по всей стране. Это порождает сложности согласования и унификации. Руководство Сибгипромеза, по согласованию с Главпроектом Минчермета СССР, приняло решение, что всё электроснабжение Запсиба, включая подстанции 110 и 220 кВ, выполнять собственными силами.

Конечно, сейчас трудно вспомнить все поставленные и рассматривавшиеся проблемы (хотя, помнится, они были записаны, а потом обсуждались всей кафедрой). Меня, ассистента, удивили три запомнившихся факта.

Прежде всего, оказалось, что мощность опорных подстанции 110 и 220 кВ (так Кудрин называл главные понизительные и глубокого ввода подстанции), их схему принимали до получения удовлетворительных данных по нагрузкам. Не только данные по приёмникам не предоставлялись, но и не все цеха, сооружения назывались. Как только технологи определялись со своими параметрами и планировкой, они требовали габариты машзала и других электротехнических помещений. Приходилось давать решение.

Второе касается расчёта режимов электрических сетей – основы моей специальности. А здесь и сети какие-то странные, и расчёты ненастоящие. Сплошная радиальность с проверкой на максимальный и минимальный режимы. Даже пуск и самозапуск двигателя 20 МВт для выбора питающего трансформатора сделаны ну уж совсем не по учебникам.

Наконец, нечто совсем озадачивающее. Никак, несмотря на все усилия, не удаётся выполнить один из пунктов решения ЦК КПСС и Совета Министров СССР об оснащении Запсиба только трансформаторами 630 и 1000 кВА. И напряжения не удалось унифицировать: применены 3; 6; 10; 35; 110; 220 кВ.

Интересное сообщение, интересная дискуссия, но ничего необычного. Ожидаемым стало и то, что И.Д. Кутявин, внимательно слушавший, предложил всем троим, обратив внимание на высокий инженерный их уровень и несомненную новизну излагаемого, готовить кандидатские работы (Иван Дмитриевич Кутявин – заведующий кафедрой Электрические станции, доктор технических наук, профессор – в то время являлся научным главой школы). Как бы то ни было, договорились, что Кудрин Б.И. подготовит документы для поступления в заочную аспирантуру по кафедре Электрических систем, а научным руководителем будет заведующий кафедрой кандидат технических наук доцент Борисов Ростислав Ионович. Также решили, что Сибгипромез весной 1971 г. организует конференцию, на которую пригласит все сибирские металлургические заводы и ряд вузов, интересующихся электроснабжением таких объектов как Запсиб.

На этой совместной научно-технической конференции, которая состоялась 25–27 марта 1971 года в Новокузнецке, в принятом решении конференции, подписанном проректором по науке ТПИ В.А.Москалёвым, зам. главного инженера Сибгипромеза Р.Г.Астратовым, главным инженером Новокузнецкого Тяжпромэлектропроекта В.А.Юдиным, главным электриком Кузметкомбината Е.А.Бурло, главньм электриком Запсибметзавода П.П.Селицким, главным энергетиком Новосибирского завода им. Кузьмина Е.П.Зелениным, председателями областного правления НТО ЧМ Е.М.Саловым и НТО МЭиЭ Г.Г.Золотухиным, уже были сформулированы задачи: необходимость системного описания электрического хозяйства и исследования разнообразия оборудования, которое поступает, с одной стороны, на стройку Запсибметзавода, с другой – эксплуатируется на Кузнецком металлургическом комбинате, Новосибирском, Гурьевском, Петровск-Забайкальском металлургических заводах, заводе «Амурсталь». Термин "техноценоз" как таковой ещё не существовал, но осознание принципиального различия электрической цепи и электрического хозяйства уже тогда чётко прозвучало в выступлениях производственников и проектировщиков. Неравномерность распределения электрических машин по повторяемости была констатирована как некоторая гиперболическая кривая, впрочем – без всякого названия.

Конференция, как и последующие, которые стали ежегодно проводиться в Новокузнецке где-то до конца 70-х, прошла «на уровне». Обычные доклады разной степени важности и интересности. Не особенно выделялись и сообщения Кудрина Б.И., которые он делал, приезжая в Томск. Хотя, несомненно, сразу же стала проявляться некоторая странность в обращении. Ну, приехал инженер, даже и не заказчик (заказчик – Запсиб), аспирант-заочник. Почему проф. Кутявин И.Д., который не является научным руководителем Кудрина Б.И., подолгу о чем-то с ним беседует, и эти беседы заканчиваются у профессора дома? Ещё более показательным было отношение к Кудрину канд. техн. наук доцента Николая Андреевича Дульзона, который на кафедре, как говорится, был в ответе за всё и пользовался в ТПИ большим уважением. Здесь дело не ограничивалось беседой: часами они что-то обсуждали в домашнем кабинете Дульзона (здесь уместно напомнить, что тяжёлая болезнь исключала приём алкоголя для Дульзона, а после тяжелейшей травмы – 25-летний курс восстановительного лечения, который проходил Кудрин, и прошёл, запрещал «принять» даже в малых дозах).

Необычное началось, когда через два года заочной аспирантуры Кудриным была представлена кандидатская диссертация. В это время как раз была очередная перестройка ВАК. Как учёный секретарь Диссертационного совета, Дульзон Н.А. привлёк Кудрина к правильному оформлению пред- и послезащитных документов, аргументируя это его способностью к бюрократии и педантичностью проектировщика. В результате появилось нечто вроде учебного пособия для аспирантов.

Но главное, конечно, было не в этом. Проф. Кутявин И.Д., хорошо знакомый со всякими кандидатскими и докторскими диссертациями, предложил Кудрину, и даже обговорил это с рядом членов Совета, защищать диссертацию сразу как докторскую (новое положение ВАК допускало такой вариант по особой процедуре). Ну, конечно, разговоры и шепотки всякие. Однако, к вящему удовольствию и официального научного руководителя к.т.н. Борисова Р.И., и второго оппонента к.т.н. Авраамова И.С., Борис Иванович Кудрин категорически отверг это предложение, отказавшись даже рассматривать такой вариант.

Естественно, что обширная статистика и практика внедрения дали возможность Б.И.Кудрину подготовить и защитить в мае 1973 года диссертацию "Организация и управление электроремонтом элементов электрических систем". Сама же защита в мае 1973 г. прошла буднично, как и банкет (Кудрин не выпил ни капли, впрочем, с этим кафедра уже смирилась). А вот ещё одна предзащитная деталь. Послали меня (а скорее я сам пошёл) помочь развесить плакаты. Захожу в Первый корпус, в зал заседаний, а там двое: проф. Кутявин и инж. Кудрин заканчивают развешивать проектно красиво выполненные листы. Они о чём-то переговариваются. Причём, впечатление, что просит не волноваться и профессора успокаивает диссертант. Я постоял немного, посмотрел – всё выглядит хорошо, и вышел.

После защиты Кудрин Б.И. возглавил вновь организованный отдел вычислительной техники, а вместо одного электротехнического, по слухам, стало четыре. Антонов И.Ф. был назначен главным электриком Сибгипромеза. Во время очередной конференции договорились, что Кудрин приедет в Томск, где и выступит с подробным изложением новых выводов, хотя и опирающихся на статистику, аналогичную приведённой в его же кандидатской.

Весной 1974 г. на очень расширенном заседании научного семинара кафедр электротехнического факультета Томского политехнического института Кудрин Б.И. сделал довольно обстоятельный доклад, где свободно оперировал целым рядом терминов, заимствованных из биологии: вид, особь, популяция, отбор, генотип, фенотип. В докладе утверждалось, что в технике действует закон информационного отбора, который от естественного отличается одним пунктом. Что-то ещё кибернетическое бралось от Шмальгаузена.

От доклада осталось полное недоумение, если так можно назвать полное непонимание. Двигатель и есть двигатель. И зачем его называть особью? Конечно, в протоколе записали – одобрить, продолжить, поддержать и т. д. (сказались выступления проф. Кутявина И.Д. и доц. Дульзона Н.А., аргументация к.т.н. доц. Валерия Владимировича Литвака), но «народ» явно не понимал, какое это отношение имеет к электричеству вообще, к специальности, в частности. Прошла волна анекдотов.

Тем не менее, уже в 1975 г. на ряде семинаров в Томске и Новокузнецке (и в Новосибирском электротехническом институте) Кудрин Б.И. изложил основные положения докторской диссертации, которые опирались, если использовать нынешнюю терминологию, на ценологические представления. Поэтому перевод Б.И.Кудрина в Москву не слишком задержал работу над докторской. И 19 ноября 1976 года на объединённом заседании электроэнергетических кафедр ТПИ докторская диссертация "Организация построения и управления электрическим хозяйством металлургических предприятий" была одобрена и рекомендована к защите как обусловленная тем, что был предложен новый подход к электроремонту и доказана необходимость создания информационного банка «Черметэлектро». Однако, необычность работы, наличие главы, где обосновывался закон информационного отбора как основной закон техноэволюции, вызвали дискуссии в Совете. Не смотря на поддержку проректора по науке ТПИ проф. В.А.Москалёва, учёных И.Д.Кутявина, Н.А.Дульзона, Совет Д.063.80.01. решением от 18 марта 1977 года отклонил докторскую диссертацию Б.И.Кудрина "из-за отсутствия необходимого числа членов Совета – прямых специалистов по профилю диссертации". Особенно активно выступал против партком ТПИ в лице представителя – члена Совета, доктора технических наук профессора В.Я.Ушакова считавшего, что это нетехническая, философская диссертация (в частности, его почему-то раздражала фраза о часах, которые "сделал Вольке могущественный старик Хоттабыч" – иллюстрация необходимости предварительной информации для изготовления изделия).

Диссертация с выброшенными "философскими" главами была представлена в Московский энергетический институт 3 марта 1978 года (заявление на имя проректора по науке Г.М.Уткина). Но была, всё более теряя общность, защищена лишь 30 ноября 1981 года, и через год, 5 ноября 1982года – утверждена.

Замечу, что первый вариант докторской намечалось представить по специальности 05.14.06 – Электрические системы и управление ими. Однако лишь Анатолий Анатольевич Фёдоров оценил практическую направленность диссертации, и настояв на исключении чего-либо относящегося к ценологическим понятиям, рекомендовал защищать по специальности 05.09.03 – Электрооборудование.

По целому ряду обстоятельств, в 1978 г. я переехал на родину в Белоруссию, стал работать в Гомельском филиале Белорусского политехнического института. Занимаясь преподаванием, наукой и встречаясь с инженерами-практиками по линии факультета повышения квалификации, я всё больше задумывался над правильностью утверждения, ключевого для техноценологии, что должны быть количественные ограничения на разнообразие устанавливаемого оборудования (естественно, и ремонтируемого) и на соотношение «крупное-мелкое». Собственно, всё больше и больше находилось подтверждений, что Н-распределение, Н-критерий, Н-подход необходимы и что широкое применение ценологических представлений есть вопрос времени.

Здесь нельзя не вспомнить некоторый общий факт наших биографий. Начав в Томске, продолжив в Белоруссии регулярную рыбалку и охоту, я скептически относился к идее «просто так» ходить с рюкзаком, в частности – по тайге. Тем не менее, многодневные (в несколько недель) походы Б.И.Кудрина на Алтай и в Саяны, которые он совершал ежегодно, не могли не вызвать у меня интерес. В конце концов мы договорились вырваться на три недели на шорские «Поднебесные Зубья». Имелось в виду, что это маршрут не трудный, и можно будет взять Дениса (сына), кончившего 1987 г. шестой класс.

Три эпизода характеризуют характер Бориса Ивановича. Во-первых, как только мы с сыном приехали в Москву, у него случился прострел (или как-то это называется иначе). Короче, он не мог ни согнуться, ни сесть. И мог только стоять или лежать. Так что на Курский вокзал нас сопровождали сочувствующие, которым пришлось нести его рюкзак (32 кг) и другие вещи для трёхсуточного переезда Москва-Новокузнецк. В Новокузнецке встречавшие нас проводили на электричку до Междуреченска и потом – на пересадку до ст. Лужба. На очередные третьи сутки, убедившись, что Кудрин Б.И. уже сгибается и способен идти с грузом, сопровождавший нас Николай Григорьевич Штин возвратился в Новокузнецк.

Второй эпизод начался на следующие сутки к вечеру, когда мы вышли к Бель-Су и остановились лагерем на тропе. Борис Иванович ходил всегда со своим топором, всегда остро наточенным, у которого всегда было новое хорошо насаженное длинное деревянное топорище. И вот, пока они с Денисом ставили палатку, я рубанул на дрова не слишком толстую осину. Но оказалось, что у основания она подгнила, и я заодно разрубил и свою ногу – кость возле большого пальца. И здесь Кудрин вёл себя так, словно он то и дело занимался подобными травмами. Он спокойно всё осмотрел, сказал, что надо зашить рану, хотя бы четырьмя стежками (я, правда, не согласился). Потом забинтовал с какой-то кровоостанавливающей травой.

Утром оказалось, что рана разошлась и выглядела неприглядно. Надо было зашивать. Кудрин долго кипятил несколько иголок (в его рюкзаке, между прочим, в специальной коробочке всегда лежат эти самые стальные швейные иглы) со вдетыми в них суровыми нитками (они тоже – в его наборе необходимого). Зашивал я сам, он лишь ассистировал. Скажу, что прокалывать кожу с обеих сторон раны толстой иглой – такое запоминается на всю жизнь. Итак, днём я лежал, держа ногу солнце. На ночь – заматывал ногу какими-то травами, причём, разными. Перед возвращением Кудрин налегке, без палатки и без еды, ушёл на трое суток наверх, к снегам, за корнями, включая золотой и маралий корни.

Возвращался я на подошве от чьего-то ботинка с примотанной к этой подошве бинтом ногой. В результате: в травматологическом пункте г. Новокузнецка сказали, что всё в порядке – зажило.

Теперь возвращусь к началу. Имея достаточный опыт и взяв с собой ружьё и рыболовные снасти, я полагал, что уж половину, а то и две трети пропитания смогу обеспечить. Кудрин не стал даже и возражать, но всё время улыбался во время моего монолога о гарантиях относительно сеноставок, рябчиков, кедровок, дроздов, прилетающих с Севера белых куропаток. А ещё я намеревался поохотиться на кабаргу (браконьерство, конечно). Так что половину намеченных и закупленных продуктов не взяли (исключая сухари и сахар).

Травма и местоположение – исключили рыбалку, а нахождение в заповедной зоне исключало (из-за моей неподвижности) стрельбу. Налицо – проблема, чем питаться две недели. С утра они вдвоём уходили, чтобы вернуться во второй половине дня с грибами, черникой и смородиной (черемша, колба – по-сибирски, росла в изобилии вокруг палатки), съедобными корнями, из которых запомнились саранки. Так бы и прожили на обрывистом мысу, если бы не следующий эпизод.

К вечеру, когда мы условно поужинали и тихо разговаривали, вдруг Борис Иванович насторожился, взял топор и найденный ранее точильный камень, быстро поднялся, прошёл к могучему, десяток лет назад упавшему и лежавшему над обрывом кедру, и сел на него. И я увидел двоих, выходящих из-за деревьев, по-видимому, сошедших с тропы при подходе к нам. Они, видимо, довольно долго пробыли в тайге (судя по щетине на их лицах), с собой имели весьма небольшие скорее даже меши, чем рюкзаками. Попросили закурить. Вяло поговорили: откуда, куда, сколько дней идти до того-то и др. Кудрин, разговаривая, всё время точил топор. Когда же они ушли, а это было вскоре, от его слов и последовавшего вопроса мне стало очень неуютно (Дениса он зачем-то отослал): Эти двое могут вернуться ночью. Готов ли ты выстрелить в упор, если будет нападение? А если не готов, отдай мне ружьё.

Я не отдал ружьё, но не спал всю ночь, сидя в карауле стороне. Утром я последовал предложению уйти по ручью вглубь от тропы, где мы, никого не встречая, на достаточно уютной небольшой поляне прожили оставшиеся дней десять.

Так стрелять или не стрелять? Этот эпизод я помню всегда как спокойную и твёрдую уверенность защищать свою жизнь до конца.

Что касается науки, то сама окружающая природа, не изувеченная человеком, демонстрировала свои биоценологические свойства весьма наглядно. Примеров из электроэнергетики, из опыта эксплуатации электрического хозяйства, подтверждающих теорию техноценозов, мне было известно достаточно много. Мы долго обговаривали и природу, и технику. Для меня всё более становилось очевидным, что для Белоруссии весьма важным становится разрешение проблемы строительства малых генерирующих мощностей, что система, опирающаяся только на сооружение гигантов, не может отвечать динамике жизни. Наконец, малая генерирующая мощность на предприятии повышает надёжность электроснабжения при кратковременных нарушениях в энергосистеме.

Именно в этом направлении была доработана к концу, громко выражаясь. ХХ века моя докторская. Однако её защита оказалась тесно связана с защитой другого ученика проф. Б.И.Кудрина, его докторанта В.В.Фуфаева. Мне было прямо заявлено белорусскими докторами наук (профессорами), что в случае его неутверждения мало надежд на мою успешную защиту. И московская активная закулисная деятельность была тому подтверждением.

Велика роль доктора технических наук профессора Бориса Ивановича Кудрина в подготовке моей докторской. Выступая на защите как научный руководитель, проф. Б.И.Кудрин отчётливо сформулировал особенности нынешнего этапа электроэнергетики, изменение статуса потребителя, необходимость новой концепции электроснабжения, энергообеспечения, энергосбережения. К сожалению, то, что он говорил, оказалось не полностью записанным. Это его выступление и выступление официального оппонента Игоря Владимировича Жежеленко оказали ключевое воздействие на членов Диссертационного совета, обеспечив положительное голосование.

И в заключение. В ноябре 2003 г. ученики школы проф. Кудрина Б.И. собрались в Тульском Новомосковске на очередную конференцию, ориентированную на рассмотрение только ценологических исследований. Обзор сделанного, своеобразный реестр внедрённого позволил говорить о направлениях, где уже сейчас необходимо использовать теорию. Договорились о необходимости организации фирмы, занимающейся внедрением ценологических представлений в части электрики и о создании общественного научно-технического совета по ценологии. Со своей стороны мной были взяты обязательства по внедрению учения проф. Б.И.Кудрина в Белоруссии.